я не мерил сантиметры глубины своей души... потому что в ней много киллометров пустоты...(с)
Мальчик-фондовый-рынок, треск шестеренок, высшая математика;
мальчик-калькулятор с надписью «обними меня». У августа в легких
свистит как у конченого астматика, он лежит на земле и стынет, не
поднимайте-ка, сменщик будет, пока неясно, во сколько именно.
Мальчик-уже-моей-ладони, глаза как угли и сам как Маугли; хочется
парное таскать в бидоне и свежей сдобой кормить, да мало ли хочется
– скажем, выкрасть, похитить, спрятать в цветах гибискуса, где-то на
Карибах или Гавайях – и там валяться, и пить самбуку, и сладко
тискаться в тесной хижине у воды, на высоких сваях.
Что твоим голосом говорилось в чужих мобильных, пока не грянуло anno
domini? Кто был главным из многих, яростных, изобильных, что были до
меня? Между темноволосыми, кареглазыми, между нами – мир всегда идет
золотыми осами, льется стразами, ходит рыжими прайдами, дикими
табунами. Все кругом расплескивается, распугивается, разбегается
врассыпную; кареглазые смотрят так, что слетают пуговицы – даже с
тех, кто приносит кофе; я не ревную.
А отнимут – не я ли оранжерейщик боли,
Все они сорта перекати-поля,
Хоть кричи,
Хоть ключи от себя всучи.
А потребуют – ради Бога, да забирайте.
Заклейменного, копирайтом на копирайте,
Поцелуями, как гравюры
Или мечи.
(с)
мальчик-калькулятор с надписью «обними меня». У августа в легких
свистит как у конченого астматика, он лежит на земле и стынет, не
поднимайте-ка, сменщик будет, пока неясно, во сколько именно.
Мальчик-уже-моей-ладони, глаза как угли и сам как Маугли; хочется
парное таскать в бидоне и свежей сдобой кормить, да мало ли хочется
– скажем, выкрасть, похитить, спрятать в цветах гибискуса, где-то на
Карибах или Гавайях – и там валяться, и пить самбуку, и сладко
тискаться в тесной хижине у воды, на высоких сваях.
Что твоим голосом говорилось в чужих мобильных, пока не грянуло anno
domini? Кто был главным из многих, яростных, изобильных, что были до
меня? Между темноволосыми, кареглазыми, между нами – мир всегда идет
золотыми осами, льется стразами, ходит рыжими прайдами, дикими
табунами. Все кругом расплескивается, распугивается, разбегается
врассыпную; кареглазые смотрят так, что слетают пуговицы – даже с
тех, кто приносит кофе; я не ревную.
А отнимут – не я ли оранжерейщик боли,
Все они сорта перекати-поля,
Хоть кричи,
Хоть ключи от себя всучи.
А потребуют – ради Бога, да забирайте.
Заклейменного, копирайтом на копирайте,
Поцелуями, как гравюры
Или мечи.
(с)
